Сердце ревет грозно, как турбина самолета...

"— Смерть. Смерть — вот ваш враг. Мой враг. Жизнь бывает жестокой, это правда. Смерть же жестока всегда.
— Смерть приносит облегчение, — сказал Барроу.
Слушая Кабала, он испытывал ощущение, схожее с тем, что возникает, когда пытаешься
открыть китайскую шкатулку с секретом. И поломать голову над ней интересно, и что лежит внутри узнать любопытно.
— Облегчение? — ядовито переспросил Кабал. — Да будь оно проклято, это облегчение.
Отговорка врачей на случай неудачи. "Зато теперь они обрели покой", "Они отправились в лучший мир" — всё это ложь. Знаете, что нас там ждёт?
— Узнаю уже скоро, — сказал Барроу. — Но пока могу, буду наслаждаться жизнью.
Кабал наклонился вперёд.
— А я знаю уже сейчас, — сказал он, осторожность исчезла. — Одним местом управляет
скучающий, обиженный садист. В другом... Знаете, что такое духовное преображение? Это когда у вас отбирают всё, чем вы когда-либо были, и обращают в столб света, на который и не взглянешь — слишком яркий.
Он бессознательно теребил лежащие в нагрудном кармане очки.
— Самая что ни на есть однородная масса. Можете себе представить? Вот оно какое Небесное Воинство: бесчисленные столбы света. Что там, что в Аду — души везде горят огнём. Ваша личность исчезнет навеки. Говорят, души бессмертны. Ещё чего! Они погибли навсегда. Их принесли в жертву идеальному порядку. — Он обвёл взглядом заведение, его отвращение было чуть ли не осязаемым. — Привели как ягнят на заклание."

(с) Джонатан Ховард "Йоханесс Кабал. Некромант"

Коли ми йшли удвох з тобою
Вузькою стежкою по полю,
Я гладив золоте колосся,
Як гладить милому волосся
Щаслива, ніжна наречена...


А ти ішла поперед мене,
Моя струнка, солодка згубо,—
І я помітив, як ти грубо
Топтала колоски пшениці,
Що нахилились до землиці.
Немов траву безплідну, дику
Топтала і не чула крику
Тих колосочків. Без оглядки
Ти йшла собі, а в мене — згадки
Про те, як на чужому полі
Збирав я нишком колосочки
В поділ дитячої сорочки.
О, я хотів тобі сказати,
Що те колоссячко вусате —
То невсипущий труд мозільний,
То молодим калач весільний,
То для дітей пахуча булка,
То хліб, що матінка-гуцулка
З долівки вчила піднімати,
Як батька в руку, цілувати;
Та я змовчав. Я йшов покірно,
Бо я любив тебе надмірно,
Але мені тоді здалося,
Що то не золоте колосся,
Що то любов мою безмежну
Стоптали так необережно.

(c) Дмитро Павличко